— Секундочку, детка, что это за красненькие две, кроме витамина?
— Он перерезал себе горло. — Она подождала, что он ответит. Макмерфи не поднял головы. — Билли открыл стол доктора, нашел там инструменты и перерезал себе горло. Бедный, несчастный, непонятый мальчик убил себя. Он и сейчас сидит в кресле доктора с перерезанным горлом.
— Меня зовут Макмерфи, ребята, Р. П. Макмерфи, и я слаб до картишек. — Он подмигивает, запевает: — …И стоит мне колоду увидать, я денежки на стол мечу… — И опять смеется.
Ее взгляд щелкнул по третьему; каждый из них дергался, как мишень в тире.
— Насколько я понял, мистер Макмерфи, раньше психиатры вами не занимались?
Он разговаривал со спасателем, а я стоял метрах в двух. Макмерфи, наверно, стоял над ямой, потому что ему приходилось работать ногами, а я просто стоял на дне. Спасатель стоял на бортике бассейна со свистком; на нем была майка с номером отделения. Они с Макмерфи заговорили о разнице между больницей и тюрьмой, и Макмерфи говорил, насколько больница лучше. Спасатель был не так в этом уверен. Он сказал Макмерфи, что одно дело, если тебя приговорили, и совсем другое — если тебя поместили.