— Мистер Хардинг! Вернитесь к работе, предусмотренной распорядком!
— А-а, я вообще задумчивый, — отвечает Макмерфи, и они вместе уходят по коридору. Нет их, кажется, целую неделю, но вот идут обратно, улыбаются, разговаривают, чему-то очень рады. Доктор стирает слезы с очков, похоже, он в самом деле смеялся, а Макмерфи опять такой же горластый, дерзкий и хвастливый, как всегда. Таким же остается и во время обеда, а в час первый занимает место на собрании, лениво смотрит голубыми глазами из угла.
На траве толстый иней, а два цветных санитара пыхтят паром, как паровозы. Солнце расклинило облака, зажигает иней, вся земля в искрах. Воробьи, нахохлившись, скребут среди искр, ищут зерна. Срезаем по хрусткой траве, мимо сусличьих нор, где я видел собаку. Холодные искры. Иней уходит в норы, в темноту.
— По-моему, он что-то написал, вот тут вот где-то, сзади.
Чесвик сдвигает свои карты. Рыжий подает ему руку.
— Пожалуй, и мне что-нибудь захвати, — пьяным голосом крикнула она Хардингу. — Даже ничего похожего со мной в жизни не было.