— Ух! Ух ты, боже мой! — Сказал он, но нам не было видно, что он разглядел в глубине.
Старуха перебила его, со звяканьем шагнув вперед.
Он взял Билли за порозовевшую шею и пошел к спальне, по дороге подмигнув Хардингу, а меня ткнув в бок большим пальцем; сестра смотрела ему вслед выпученными глазами и лила воду себе на ногу.
— Не знаю. Ничего, кроме лиц… По-моему, только лица.
Она любит включить скорость в те дни, например, когда тебя навещают или когда передают встречу ветеранов из Портленда — словом, когда охота задержаться и растянуть удовольствие. Вот тут она включает на полный ход.
— Я лично это гарантирую. Совершенно безболезненно. Один удар — и вы сразу теряете сознание. Ни газа, ни иглы, ни кувалды. Абсолютно безболезненно. Но дело в том, что второго раза никто не хочет. Ты… Меняешься. Забываешь. Это как если бы… — Он прижимает ладони к вискам, зажмуривает глаза. — Как если бы удар запускал дикую рулетку образов, чувств, воспоминаний. Эти рулетки ты видел на разъездных аттракционах; мошенник берет у тебя деньги и нажимает кнопку. Дзинь! Загорелась, зажужжала, цифры кружатся и кружатся вихрем, и та, что выпадет тебе, может выиграть, а может и не выиграть, и тогда играй снова. Плати ему за новую попытку, сынок, плати ему.