Суют мне тряпку, показывают, где сегодня мыть, и я иду. Один огрел меня сзади по ногам щеткой: шевелись.
Хардинг вздрагивает, я вижу, что руки его, зажатые между коленями, выползают, как два белых паука из-за двух замшелых сучьев, и — вверх по сучьям к рогатке ствола.
— Нет. Один раз он тебе показал как — вспомни. В первую же неделю. Помнишь?
Я сказал, что в носу и щеках у меня нет никакой чувствительности, если только это можно считать признаком.
Он привалился к стене и сполз на пол, и таблетки запрыгали из его рук во все стороны, как красные, зеленые и желтые блохи.
И она так сильно наклоняется к его спичке, что я через всю комнату могу заглянуть ей в блузку.