Начавшийся отлив нёс судно в открытое море.
Капитан по-прежнему избегал на неё смотреть.
— Сколько-сколько?! — хором воскликнули тётя с племянником.
— Ну, это не самое страшное из злодеяний, — заметил отец Астольф. — Господу Богу всё равно, к какому мы принадлежим государству. Лишь бы ваше намерение не покушалось на нравственность.
— Такие злюки бывают очень страстными, — говорил Выдра, показывая на ярящуюся Марту. — Что тоща, это даже неплохо. Когда на женщине много мяса, в ней мало жару, а подвижности и того меньше.
И снова донёсся звук — самый невинный из всех, какие только можно вообразить. Но за всю свою жизнь я не слышал ничего ужаснее.