Она остановилась, уже набрав воздуха под самую завязку, — крик был бы еще тот, — выглядела в такой позе набратости воздуха жутко эротично, но для меня сейчас все так выглядит, уже опыт есть, сейчас я как раз самый что ни есть свободный человек и могу трахать все, что движется, без позорящих свободного человека религиозных или расовых ограничений, различий, пола, возраста, оседлости, имущественного ценза или принадлежности к иному биологическому виду или даже классу.
— Иду, — крикнул я, а священнику сказал: — Я еще подумаю над вашими словами… святой отец.
Дождя, как я помню, ночью не было, но на траве такая обильная роса, словно оставшиеся после ливня капли. Воздух чист и пронзительно свеж. Кони прут хорошо, самим нравится быстрый бег, Гендельсон удивил меня поднятым забралом. Он сам, видимо, не просто трусил, но и считал себя в наглухо застегнутых доспехах и в шлеме с опущенным забралом более мужественным и красивым. Возможно, раньше он просто больше старался произвести на меня впечатление.
— Ну, чтобы решиться с рыбой, сперва… словом, тебе это знать не нужно. Девушка, у нас тоже, конечно, имя спрашивают потом, когда отдышатся, но все-таки в воде… слишком романтично. Я еще понимаю, на обеденном столе или на рояле, но…
Ее руки едва не отпустили подол, где все еще держала грибы, явно хотела показать рукой.