Предостерегающий холодок прокатывался по моей спине, проникал во внутренности. Я чувствовал, как шевелятся волосы, руки уже покрылись гусиной кожей.
— Демон, — ответил я, — который преклонился перед Иисусом.
Рыцарь с плюмажем окинул меня придирчивым взглядом, смерил рост, оценил вес, но в зубы смотреть не стал, наверное, из врожденной деликатности.
Теперь против меня остался один, он не спешил, делал вид, что нападет, не давая мне возможности отступить, а тем временем сюда помчались еще несколько человек на конях. Гендельсон все еще держался, что-то кричал, хотя я его не видел, но там часто взлетали над головами мечи и топоры, слышались дикие вопли.
Она осмотрела нас обоих демонстративно внимательно, за ее спиной захихикали придворные дамы.
Отпечатки подков были широкие, но когда я понял, чего устрашился Гендельсон, волосы зашевелились на затылке, на спине, а потом и на руках. Почва каменистая, наши кони почти не оставляют следов, хотя мы вовсе не пушинки, а за промчавшимся всадником следы чернеют в лунном свете глубокие, отчетливые..