На городской площади все еще горят костры. Беженцев поубавилось, последние из них ожидают, куда им велят селиться. На меня посматривали с испугом. Кто-то узнал, шепотом рассказывал, что это на мне за странные доспехи, почему такой щит. На молот у пояса не обратили внимания. Впрочем, и меч Арианта особого внимания не привлек.
Агиляр смотрел на меня с великим изумлением. Гости притихли, даже от танцовщиц отвлеклись, посматривали то на меня, то на короля Агиляра. Шершела шумно вздохнула.
— Есть, — ответил я. — Могу добавить, что я их всех не знаю в лицо. Кто-то из них может быть и здесь…
Сердце мое рухнуло в пропасть. Всего две секунды я подержал ее в объятиях, но это уже моя женщина, в ней мое сердце, но она, радостная и счастливая, прибыла к любимому мужу, а мне… мне монету, как слуге!..
Гендельсон залез повыше, оглядывался по сторонам, прокричал, что проклятые зарги и на той стороне, целый лагерь. Я стиснул челюсти, в голове стучит какая-то злая мысль, но мыслить некогда, не до мысления — я как загнанный зверь вертелся в своем узком проходе. Место удобное, выше подниматься бессмысленно, там шире и придется драться с десятком, а здесь — по одному… если только не зайдут сзади. А что им помешает зайти, Гендельсон?
— Оторвались так, что нас уже не догонят. Разве что не поверят, что этот черный демон нас истребил, тогда плохо…