Я с тоской вспомнил своего шургезового коня. Вот на том бы за один день…
— Да, — сказал он. — Нам обоим есть к кому вернуться. Так поспешим же выполнить приказ короля!
Я время от времени ловил на себе его недоумевающий взгляд. На птице нет ран, выходило, что я поймал ее живой.
В бледном свете свечи лицо убитого показалось незнакомым. Я дышал тяжело, сердце колотилось бешено. Я чувствовал страшное напряжение мышц, не успевших излить ярость в схватке. На поясе убитого, ножны для ножа только одни, однако нож я поднял с пола длинный и острый, как бритва.
По ту сторону стены из шкур послышались шаги. Мои пальцы сомкнулись на рукояти молота. Полог откинулся, заглянул, не входя, эльф-лекарь. На удлиненном лице сдержанная улыбка.
Люди, если это люди, смотрят с неистовой злобой, требовательностью, а когда я оглядывался, их глаза по-прежнему следили за мной. Знаю, это в картинах есть такой эффект, когда кажется, что портрет следит за тобой, для этого художнику надо всего лишь нарисовать глаз, смотрящий прямо, зрачок посредине, но я не слышал, чтобы и скульптуры могли провожать взглядом.