— Да пошутил, — ответил я кисло, врать очень не хотелось, — пошутил.
— Да? — спросила она саркастически. — А кто ты?
Двери распахнулись, вошел коренастый воин с факелом в руке. За ним рыцарь в доспехах, но с обнаженной головой, выждал, пока воин обошел все помещение, зажег три светильника, лишь потом неспешно спустился по ступенькам, хозяйски огляделся.
Мне показалось, что запнулся в момент, когда чуть было не назвал день, но такое нельзя при гостях, могут грохнуться в обморок. Страж впервые выказал, что жив, темные глаза стрельнули взглядом в Гендельсона, потом в меня. И тоже, как и глаза священника, он вперил взгляд в мой мешок с мечами и уже раскрыл было рот, намереваясь что-то спросить, но вздохнул и повернулся к священнику.
— Изыди, Сатана!.. Изыди, отродье!.. Господом нашим заклинаю… мощами господними… тьфу, мощами святых и апостолов повелеваю изыднуть туда, откуда…
— А любовь может быть только неразделенной, — возразил я ему просто автоматически, ненавижу этот жирный бархатный голос. Слышал бы он свой храп. — Если она разделена, должно быть изменено ее имя.