Особняком, возле своих костров, что в сторонке, — существа, которых Гендельсон называл просто нечистью. Вообще-то я сам назвал бы их так же, ибо там те, кто не попадал в тот узкий стандарт, что даже я толерантно называю людьми. Мутанты, да не просто мутанты, большинство при моей политкорректности сошли бы за людей, назывались бы, скажем, гражданами кавказской национальности или американцами мутантного происхождения, но эти чудовища явно и резко выходили за все мыслимые рамки.
— Это твоя смерть, дурак, — отрезал я. — Если ты услышишь мое имя, то растечешься здесь грязной лужей от ужаса. Давайте, отец Августин, жмите!.. Я — ваша группа поддержки.
Гендельсон повернул ко мне голову, не опуская сложенных у груди рук.
— А вы, сэр Гендельсон… что, не напиваетесь, как свинья, на которую, кстати о птичках, очень похожи?
— Почему? — возразил я. — Мой народ — сплошь атеисты…