— Это не ваше дело. Если не знаете, что такое напиток Зухры… то вам и знать не стоит. Вы что-то от меня хотите?
Обручи, что сковывали мою грудь, лопнули, я вздохнул свободнее. Если так, то можно к утру и вернуться… Гендельсон рядом рухнул на колени, пол выдержал эту гору железной скорлупы с нежным сочным мясом внутри, а Гендельсон начал истово и громко молиться, стукаться лбом о силовой пол, все получалось беззвучно, если бы еще и молитву удалось заглушить…
У меня возникло нехорошее, но зато сильное подозрение. И чем дольше я смотрел на Гендельсона, тем быстрее мое подозрение переплавлялось в уверенность.
Дитрих помолчал, всматриваясь в меня глубоко запавшими глазами. Я чувствовал его острый взгляд, но, странное дело, сейчас не было страха. Тогда, в разговоре с Ланселотом, страшился, инквизиция может с ходу на костер, но увидел Дитриха, его умное просветленное лицо и строгие глаза, сразу ощутил себя увереннее.
— Не то, — ответила она тихо. — Ваш друг прав… он маг?.. Он увидел меня иной, верно?
Так и пошел дальше, как самурай, с двумя мечами.