— А какого хрена я стану прилипать? — осведомился я.
— Ну да, — подтвердил я. Наконец сообразил, в чем прокол, сказал поспешно: — Наш господь бог, что создал этот мир, землю и человецей… У нас, в смысле, он и города… Наверное, архитектуру не одобрил.
Он что-то говорил еще, но я как слепой пошел к выходу. Сигизмунд заботливо поддерживал меня, что-то верещал довольно и беспечно, хвастался и все хватал меня за плечи, под локти, вел, не давал упасть. На площади к моему коню подходил торопливо Дитрих. Его раскачивало, на исхудавшем лице глаза ввалились так, что могли упасть вовнутрь черепа.
Я вытер последним куском баранины остатки соуса. Если здесь еще не знают перца, то соусы весьма, даже весьма — во рту горит, ночью опять будут бабы по мне ерзать и по-всякому изгаляться.
— Да вроде нет. Не чую в себя святости. А вот мой напарник, сэр Гендельсон… Я видел, что его вносили в этот дом…
— Теперь этот допуск у нас, — сообщил Гендельсон.