Я вздохнул, оглянулся на мрачное массивное здание, в котором, по слухам, поселилась по приезде благородная леди Лавиния.
На лице Гендельсона проступило сильнейшее облегчение. Агиляр посмеивался, он сел во главе стола, нам указал на места рядом. На блюдах уже разложены ломти холодного мяса: копченого, вяленого, жареного, сушеного, как и десяток видов рыбы, овощи, зелень — это все для того, чтобы разжечь аппетит перед главными блюдами, горячим, но мы с Гендельсоном накинулись и на эту холодную закуску так, словно это последнее, что увидим до самого Кернеля.
— Вы полагаете, — спросил я тихо, — что Христос рождался дважды?
Дафния соскочила на землю, железное кольцо спрятала под плащ. Там же держала и руки. Гендельсон слезал медленно, словно его разбил радикулит. Из харчевного зала потекли запахи жареного мяса, рыбы, кислого вина, крепкого пота и горящего масла из множества светильников. В зале за десятком широких столов пьют и веселятся мужчины, хотя я сразу заметил и трех женщин. Полуголые, вульгарные, накрашенные ярко и широко, их роль понятна, хотя одна из них показалась мне именно той хищницей, что умеет прыгать на голову, рубить, душить и вообще делать самое непотребное в этом патриархальном мире.
— Понятно, — сказал я. — А вы заметили, что они все…
— Люди благородного сословия не учатся наскоро, — ответил он сердито.