В зареве заката зубчатые стены крепости, массивные башни, даже центральный замок почти неотличимы от таких же скал из красного гранита, расщепленных гор, изрезанных трещинами, в наплывах, словно исполинские каменные деревья, в выступах и карнизах, слишком искусно расположенных, чтобы признать их естественными… в то же время я понимал, что нет таких сил, чтобы обтесывать целые горы.
Дракон распахнул пасть, блеснули мелкие зубы. Вытянув шею, следил за чем-то незримым для меня, дернулся, челюсти щелкнули. Я смотрел, как он жует, страшно довольный, что поймал жука, даже не покидая ветки, внезапно мелькнула мысль, показавшаяся сперва дикой.
— Леди Изильда из рода Бевульфа приветствует вас, благородные… — тут ее голос замедлился, она с сомнением смотрела на меня, — рыцари. Если вы почтите своим посещением наш скромный шалаш, мои родители будут об этом рассказывать своим подданным!
Гендельсон недовольно хрюкнул. Хозяин оглядел Дафнию снова, уже с головы до ног. Она краснела и отводила взор.
Она вытянула губы трубочкой и закрыла глаза. Я осторожно прикоснулся к ним, на удивление теплым, мягким, податливым. Оторвался с неохотой, ибо на обед снова было жареное мясо, а это нехорошо разогревает кровь… вообще-то хорошо, но в походе ни к чему.
Странное дело, ко мне, несмотря на сильнейшую усталость, сон тоже не шел. То ли потому, что улеглись так рано, то ли чересчур много непонятного увидели. Даже страшновато, что из этого непонятного ничто вроде бы не угрожало. Гендельсон из этого сразу сделал не такой уж дурацкий вывод, что угрожает, значит, нашим душам, а это гораздо опаснее.