— Не хотите орехов? Что ж, не извольте беспокоиться, ваша милость. Эти орехи я сам поем. В них калорий вдвое больше, чем в мясе… А вы можете вот это кушать… Вволю!
Он фыркнул, негодующе отвернулся. Двери перед нами распахнули, из зала хлынул яркий свет. Пахнуло чистотой и свежестью, как будто вошел в квартиру после капитального евроремонта. Зал средних размеров хорошо освещен, медные светильники красивой чеканки — в виде драконьих голов, дивных цветков и грифоньих пастей торчат из стен через каждые два шага, свет яркий, праздничный. Посреди зала большой стол персон так эдак на двенадцать, добротные тщательно сделанные и отделанные стулья с высокими спинками.
— Например, что я ну просто святость с головы до ног…
— То жители, — пробормотал я. — А город рушить зачем?
Он повернулся и почти сразу исчез в полутьме. Гендельсон подошел, он снова прихрамывал, словно всякий раз ему разбивали коленные чашечки, меч волочил, чиркая кончиком лезвия по каменным плитам. Он вздрагивал, лицо оставалось бледным.
К обеду кони приморились. Я присмотрел удобное местечко: раскидистый дуб, что выдвинулся почти на сотню шагов вперед от плотной стены леса, ничто не подкрадется незамеченным, крохотный родничок выбивается из-под корней дерева и тут же теряется в густой траве…