— Можно подумать, твоя Ириша не такая, — наконец процедил я недовольно.
Через четырнадцать минут и пятьдесят две секунды я вернулся в кабинет и возвратил комфакультета исписанный планшет. Подозреваю, с точки зрения военспецов я сочинил ворох ужасных и притом непатриотичных глупостей.
— Можно подумать, раньше давали вам груздей с орешками, — вполне резонно заметил Цапко.
— Люблю длинные песни. Тем более про деньги. Рассказывайте. — Эстерсон поощрительно махнул рукой.
В гробовом молчании они провели еще несколько минут. Наконец обломки истребителя грохотнули на северной оконечности полигона. Столб пыли и копоти взметнулся на полнеба.
Впервые в жизни я подумал о том, что лошади стоят войны. Как какой-нибудь краснокожий с пожелтевших страниц староамериканской истории. Меня эта мысль тогда не шокировала. Сомнений не было: таширцы войны стоят.