— Полина Пушкина, — повторила женщина. — Меня так зовут. Полина — имя, Пушкина — фамилия.
И только Колька Самохвальский оставался трезв среди всеобщего веселья. Со скучающей миной чужака он поглощал поджаренного на вертеле фазана. И смотрел Коля на нас с пехлеванами, второй час подряд смакующих достоинства таширцев, как на буйнопомешанных.
— Это уже не играет роли, — успокоил его Эстерсон. — Бежим скорее к левому шлюзу!
Меня взяли в плен клоны — кто же еще сейчас есть на «Яузе», а? Что-то нашей штурмовой партии все не видно!
— Дайте-ка мне по физиономии. Аккуратно, но так, чтобы синяк наверняка остался.
— Но у нас кончается горючее! Нужно отходить!