Кстати сказать, эта отчетливость интуиции — Эстсрсону, как человеку сверхрассудочному, в принципе не свойственная — отдавала чем-то мистическим. Она казалась ему параноидальной. И это было чувство не из приятных.
Он подошел к короткой, застеленной рваным клетчатым пледом кушетке, что стояла у окна, и осторожно прилег набок.
«Будто бы война началась», — ухмыльнулся я. Знал бы я тогда!..
— Spasibo, — брякнул Эстерсон, в роли русского мужа молчаливый как рыба.
И не потому, что они «не такие». Не потому, что между нами столько различий. А потому, что различия эти не так огромны, как нам хотелось бы. Потому, что сходств слишком много. И это бесит.
— А как, по-твоему, я должна быть настроена к рецидивисту, который убивает людей? С какой стати я должна доверять тебе?