Взбешенный Тройгал вызвал дюженника Цармуга, который три года назад ходил по мертвой полосе, проверяя, куда она идет, и страшно избил его.
Сначала он жил в каком-то оцепенении – с исчезновением старого илбэча вдруг пришло запоздалое осознание смерти мамы. До этого Шооран продолжал разговаривать с ней словно с живой, сообщать о своих делах, рассказывать, чем они со стариком сегодня занимались, и что интересного он отыскал в алдан-шаваре. Теперь он понял, что все зря – мама не слышит. И старик бросил его, уйдя навстречу проклятию Ёроол-Гуя.
Ждавшие легкой победы братья пусть не сразу, но оправились от удара и теперь начинало сказываться их численное превосходство. Цэрэги старейшин попятились.
– Ты што!? – закричал Маканый, прижимаясь к скале и судорожно нащупывая спрятанный в рукаве нож.
– Ничего, мальчик, – сказала мама. – Я буду очень осторожной.
– Иди к своему одонту и скажи, что если он хочет получить то, что просил у сказочника, пусть немедленно уведет войска и две недели не смеет подходить сюда, а на суурь-тэсэге поставит знак – копье с цветком туйвана. Если же он не послушает, то из одонта станет моей тенью! Ты все поняла?