Ай проворно отпрыгнула, но сзади оказался жгущий авар. Ай метнулась в сторону, и в этот миг крестьянин неумело, словно сноп соломы насаживал на вилы, ткнул ее копьем.
Шооран кинулся вдогонку. Он настиг цэрэгов, когда они были еще на мокром. Двое совсем молодых парней волокли упирающуюся Ай, третий тащил тюк с вещами. Шооран не заметил никакого оружия, кроме кистеней. Юнцы громко обсуждали происшествие и вовсе не думали, что вряд ли Ай могла в одиночку переть все это имущество, и значит, на оройхоне остался по меньшей мере еще один человек. Цэрэги выглядели героями и полагали себя в безопасности.
– Ничего, – сказал ван. – Готовить научишься потом. Неси, что есть.
«Уйдет! – мелькнула мысль, но тут же Шооран успокоил себя: – Никуда она не денется. Мягмар.»
Молва приписывала ему бесконечные годы, его путали с безумным илбэчем и даже Ваном, хотя его жизнь прошла на виду, и многие дюжины людей знали его. Для всего мира он был колдуном и чудовищем. Он потерял даже имя, в тех случаях, когда не было возможности уйти, люди называли его Илбэч.
Пять дюжин дней оказались достаточным сроком, чтобы прийти в себя, но не растерять уверенности и не забыть острого ощущения огня в груди и на ладонях. Вернувшись к далайну, Шооран предусмотрительно встал у самой границы оройхонов, внутренне собрался и, словно не было двух месяцев безделья, сразу нащупал в душе нужную струну. Далайн покорно отозвался, и, то ли он признал власть молодого илбэча, то ли сам Шооран действовал более умело, но на этот раз создание оройхона потребовало куда меньших усилий. Но и Ёроол-Гуй был наготове, так что измученный Шооран едва успел унести ноги.