Солдат нехотя вернул секущий ус, и Шооран еще раз поклонившись, ушел. Уходя он даже не особенно горбился, теперь Турчин видел в нем всего-лишь сказителя, и Шооран мог больше не беспокоиться, что его узнают.
– Не надо. Я пройду и так. Пусть только мне вернут хлыст. Все-таки, я последний из вольного братства ночных пархов, я не хочу ходить как простой бродяга.
Ни о каких чудесах она не помнила, а может быть, просто не заметила их.
Мягмар – время, когда особенно тяжело пересекать огненные болота, но даже в это время к засекам прорывались люди, бегущие в счастливую страну. Они шли, хотя знали, что здесь больше нет свободных земель, и скорее всего их просто не пропустят через границу. Гнать прочь неудачников – именно это и должен был делать Шооран.
– Ты можешь отказаться от дара, – мягко предложил уулгуй, – и у тебя будет счастье. Мой брат снимет проклятие, ведь ты последний илбэч.
– Эгей! – воскликнул мужик. – А меняться? Вот, я принес.