Он схватил Туйгай, вырвал у нее сердце и, не глядя, кинул прочь, а бездыханное тело зашвырнул в далайн на пожрание пучеглазым рыбам. А потом ушел на свой алдан-тэсэг, но думал в тот день только о сиюминутном.
Шооран в разговорах участвовал мало, старался больше спать и не говорить, а слушать других. Его тоже преследовало сравнение с бовэром, и он ждал всяких неожиданностей. Кроме того, он постоянно представлял в уме карту мира и старался отметить на ней новые оройхоны. Не так много их было. Окажись он на свободе, он бы выстроил за это время куда больше.
По новому оройхону Шооран и Ай перешли в страну братьев. Делать здесь было нечего, но Шооран догадывался, что из владений Моэртала надо убираться пошустрей. К тому же, Шоорана не оставляла мысль, что на другой границе, где сражается войско Ээтгона, может произойти нечто подобное. Конечно, Ээтгон не Моэртал, но ведь и в стране изгоев многое изменилось за последнее время. Вдруг Ээтгон решит, что именно это надо сделать для счастья тех, кто останется в живых. Ведь не секрет, что в мире слишком много людей.
Шооран спешил на север. Сейчас, когда стало известно, что Ёроол-Гуй плавает по другую сторону мыса, надо успеть нанести удар с этой стороны, сузив пролив до крайнего предела. Шооран бежал, привычно нащупывая почти невидимую дорогу. Перешагивал камни, старался обходить слишком глубокие лужи – берег башмаки, изрядно стоптанные за последнее время. И чуть не упал, наступив на что-то мягкое.
– Рыба тоже сначала кажется отличной, – произнес кто-то из стоящих сзади.
Местные жители, прореженные войной и потерявшие способность трезво оценивать происходящее, казалось вовсе забыли о том, что надо не только радоваться победе, но и жить: кормиться самим и кормить войско. Не обращая внимания на пристальные взгляды баргэдов, они шатались с одного оройхона на другой и так усердно причащались милостям Ёроол-Гуя, что Ай приходилось немало повозиться, чтобы набрать чавги на обед себе и Шоорану.