– Отдай! – немо просил он. – Это мой огонь. Мне плохо и холодно без него. Отдай! Я не трону тебя, я никого больше не трону, я уйду в бездну и не вернусь оттуда никогда, только отдай огонь!
За три недели спокойствие не успело сойти к Моэрталу, мокрые оройхоны были переполнены войсками, хотя они все нужней были в других местах, а среди самих цэрэгов не утихали толки, что неуловимый илбэч и не человек вовсе, а злобный дух шавара, и встреча с ним несет гибель не илбэчу, а тому, кто ловит его.
У нырнувшего в хохиур Шоорана отлегло от сердца. Он узнал Турчина. Значит, фронт прорван, сюда идут войска Моэртала.
– Спокойней будет, – заученно сказал Шооран. – Устали за ним гоняться по всем оройхонам.
Шооран сидел на умывающемся оройхоне среди потоков слез Бовэра и думал, как жить дальше. В мире оставались лишь человека, которые относились к нему по-людски: сказитель Киирмон и сушильщик Койцог. Но Киирмон благополучен, его чаша не бывает пустой. Значит, остается Койцог, если, конечно, он еще жив.
Ээтгон вернулся как нельзя кстати. Он сходу взял управление в свои руки, метался от деревень земледельцев к стойбищам охотников, опять, как год назад устраивал склады припасов. Увидав где-нибудь хитрую придумку, немедленно сообщал о ней всем, советуя поступать так же. Люди переселялись из продуваемых кожаных палаток в землянки, мгновенно прозванные шаварчиками. Все, кто мог заготавливали горькую ягоду, копали съедобные коренья, которых уже немало было известно, сушили грибы, вялили и квасили мясо. А вечерами, собравшись вместе, грели руки над огнем и ругали тяжелую жизнь и илбэча, который подстроил им такое.