Пробираясь краем мокрого оройхона он увидел, как по поребрику с важным видом шагает Маканый с Бутай на руках, а следом идет Яавдай. Покалеченную руку она прятала в пройме жанча, и Шооран увидел лишь лицо, густо испещренное точками от сгоревшего харваха.
Темнота и безмолвие гасили разум, и лишь Боройгал, сам того не зная, помогал выжить. Время от времени одонт спускался в подземелье и, усевшись перед решеткой, подолгу говорил: издевался, старался запугать. Пугать Шоорана было нечем, зато эти посещения позволяли не сойти с ума. Шооран ждал приходов врага, стараясь уязвить его хотя бы словом. Палач не понимал иных выражений, кроме грубых, так что весь расчет сводился к тому, чтобы выбрать время, когда сказать гадость.
– Весной, глядишь, и у нас бовэры заведутся, а нет – так у Моэртала купим пару и сами разведем. Соседей только надо подобрать, какие и работать умеют и за себя постоять. Я кое-кого уже присмотрел. Вот заживем – и с хлебом, и в водой, и с мясом.
– Где-то здесь, давно, жил один человек. Его звали Энжином. Вы такого не помните?
Юнец говорил какие-то соболезнующие слова, потом пригласил в паланкин. Одонт занял свое место, которое недавно так неловко покинул, Хооргон, испросив разрешения, устроился напротив.
Один из стражников, не поднимаясь с места, потянулся за камнем, лениво швырнул его в женщину.