Большой Совет, помню, изрядно меня позабавил.
— Теперь, сударыня, вы, по крайней мере, можете говорить эти слова с полным сознанием своей правоты. Это любезность, правда?
А я приказал гвардейцам отвести ее в приемную — там пол гладкий и места много.
Молчит и трясет головой, как лошадь. Я начал сердиться.
Ты хотел ударить меня в спину. Я пользуюсь правом сильного. Я — именно то, что ты говорил.
— Тебя это огорчает? — спрашиваю. И вдруг ловлю себя на этом «ты», будто мы с ней сообщники.