— Государь, — говорит, — вы же не собираетесь…
— Молоком с кровью ребенка кормите? — спрашиваю.
— Я, государь, покойников навидался. Да и потом — они же ваши…
Мне тогда хотелось только тепла — больше почти ничего.
И вот, когда я жил в столице, жизнь шла своим чередом. Я принимал вассалов и посвящал в рыцари. Я возглавлял Советы. Мне представляли дочерей и невест, и я утверждал титулы. Я не охотился и не давал балов — не любил, и не было времени и лишних денег, — но я не мог отменить приемы.
Утром он оказался на месте: без корсета под курткой, с волосами, собранными в хвост, с рожей, отмытой от крови и со спокойной готовностью делать все, что я прикажу. Этакая, не угодно ли, лихая уверенность в моей милости.