– Он имеет в виду Хервига, – вмешалась Нэннеке. – Жряк напал на лодку, с которой Хервиг с Локи ловили рыбу. Цири бросилась на жряка, а этот вьюнош, который случайно оказался поблизости, поспешил ей на помощь.
– Ничего, – сказала она наконец. – Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся мне лгать, Геральт. Никогда.
– Я стану твоей женой, чтоб меня черти взяли! И стану ей сейчас же!
За столом делалось все веселее. Компания Лютика пела песенки, причем такие, что у Анники, дочки войта Кальдемейна, кровь бросилась в лицо. Дракон Виллентретенмерт, крепко захмелевший, обнимал еще более хмельного допплера Тельико и внушал ему, что превращаться в князя Агловаля с целью занять его место на ложе сирены Шъееназ было бы бестактно и не по-товарищески.
Рыжие дочки Фрейксенета из кожи вон лезли, чтобы понравиться королевским послам, а королевские послы всеми силами старались произвести впечатление на дриад, что в сумме создало настоящий пандемониум. Ярпен Зигрин, шмыгая курносым носом, втолковывал Хиреадану, что в детстве хотел быть эльфом. Мышовур орал, что правительство не удержится, a Агловаль, что как раз наоборот. Никто не знал, о каком правительстве речь. Хервиг рассказывал Гардении Бибервельт об огромном карпе, которого он поймал на леску из одного-единственного конского волоса. Хоббитка сонно кивала головой, время от времени прикрикивая на мужа, чтобы перестал лакать.
– Я же говорила, – фыркнула Нэннеке, – что на Хервига полагаться нельзя. Безответственный остолоп, как все атеисты. Кому взбрело в голову именно ему доверить роль распорядителя на церемонии?