Марионель обернулась к ней — по-прежнему улыбаясь, но уже совсем не так тепло.
— Я хочу убраться отсюда! Сию же секунду!
— Я прошу прощения. Это были необдуманные слова.
Сеорид покосился на Мелимона, но ничего не ответил. Остальные и вовсе оставили вопрос, без внимания — исключая добросовестного Дубалина, на чьем лице отразилась мучительная работа мысли. Потом на Дубалина снизошло откровение и он, наконец, выпустил из рук скамейку.
— Рассказать тебе, что мой дядюшка сделал с твоим миром? — Лэйкил прищурился. — Я думал об этом… Помнишь наш разговор? Утром, перед твоим уходом?.. Помнишь, что ты сказал мне?..
— Ну извини. Это старая книжка, а не комиксы. В древности все так выражались.