Обычное лицо: мягкие черты, умные глаза. Никаких признаков слабоумия; только сейчас даже самый близкий знакомый не поверил бы, что этот священник младше тебя на восемь лет. На целых восемь лет, за которые черт знает что… простите, святой отец!.. Бог весть что может произойти, и произошло, и лучше, если бы не происходило…
— Да. К нему присохла. Теперь Федюньше с дачи ходу нет: если видеть его не будет — опять биться начнет, руки на себя наложить попытается. Я сама видела… Еле удержали в тот раз.
Вновь шаги: от ворот обратно к хате. Только теперь уж слышно: двое идут, один босыми ногами шлепает, у другого сапоги каблуками стучат, шпорами призвякивают. Скрипнула, затворяясь, дверь. Затеплилось желтым светом окошко. Тишина. Даже собаки на околице брехать перестали — надоело, видать.
Айн стал кланяться: мелко-мелко, будто зерно клевал.
Но красавицу-Тамару приличия интересовали примерно в той же степени, как и благотворительность в пользу голодающих эфиопов.
невинной крови; мысли их — мысли нечестивых; опустошение