"Да и они ничего… дошли же?! маленькие наши… родненькие!.."
Недвижная поза Иннокентия противоречила голосу: внятному, сильному голосу проповедника, известного далеко за пределами губернии.
Папа улыбается. Подмигивает, протягивает ко мне руки, я тянусь навстречу — и вдруг вижу: на самом деле он тоже боится, как и мама!
и я буду иметь, что отвечать злословящему меня.
— Да слышал в конных рядах о каком-то Бритом; имя у него еще чудное было… дай-ка вспомнить… Дуфуня?
— Потому, — буркнул Федор, поправляя на плече двустволку и не особо вникая в смысл жениного заявления.