— Поехали, Аза. Туз ждать не станет, — оказывается, Друц уже в седле, меня торопит.
Ответа не требуется: Мишок уже тянется к большой плетеной бутыли, наклоняет ее, встряхивает — и с досадой отставляет прочь.
Служебная визитная карточка, несмотря на официальность, была кофейного цвета, с золотым обрезом.
Надо будет сходить в церковь. Постоять у иконостаса Ответчика, вглядеться в череду одинаковых лиц, протянувшихся насквозь через грешное время, издавна по сей день, от Голгофы в Балаклаву; склониться перед грозным ликом Отца, Вышнего Судии; поставить свечки Заступникам… Молча, беззвучным поскуливанием собаки, просящей о милости, напомнить: сиротский дом в Керчи, выстроенный за деньги одной несчастной старухи из Балаклавы, и еще два приюта в Ялте и Феодосии, и еще церковь в Суроже, возле которой какой-то предприимчивый караим стал торговать водой из целебного источника, назвав торговую марку: "Богородица Сурожская".
— И меня прислал, — не задумываясь, ответила Рашель. — Говорила уже. Запамятовал, солдатик?
Впрочем, в то, другое, верилось куда меньше.