— Ага! — радостно блеснули глаза Акульки.
Прародители рода людского, изгнанные из каторжного рая ангелом-меченосцем, трижды проклятые вослед за Добро и Зло, от коего вкусить довелось лишь чуточку, малый краешек… ах да, иным и вовсе-то кусочка не досталось, вот и злобятся!..
— Глуп ты еще. Молод. Подрастешь, оботрешься на подмостках — уразумеешь…
Уже хотела отойти в сторонку: дать отдышаться и проводить добрым словом. Уже… не вышло. Откуда-то накатило: обида, ярость, злоба — все вперемешку.
— Вчера в Больших Барсуках был, с урядником виделся, — немедля перешел купец к делу. — Ихняя строгость там еще денька два гостить обещался. Велел вам обоим к нему явиться: прибытие отметить и довольствие денежное получить. Ежели поторопитесь — подвезу. Обоих.
Ага, вон и третий: дрыхнет на лавке в углу, у самой печки, укрывшись одеялом. Одеяло, на удивление, новое, шерстяное. Теплое, должно быть.