Карты сами ложились на стол, между тарелками, и слова тоже вылетали сами, осами из дупла, вылетали и жалили, жалили, жалили… насмерть.
— Дойдет. Княгиня, а ты себя такой помнишь? То-то смеху, небось?
Слышишь, Туз Крестовый, ведьма балаклавская? Слышишь, добрый доктор Ознобишин?! Ротмистр-безумец, слышишь ли?!
И еще ты понял, что жизнь — хорошая штука.
— …в избе… следи… не подходи близко, мало ли… мажье семя… стреляй, ежли што… а я говорю — стреляй!..
Отрицанием, живым или мертвым, застыла Туз из Балаклавы.