А поезд все стучал где-то, все дарил подарки, приближаясь.
Озябшие руки сами собой потянулись к огню, а снег в котелке быстро стал водой, готовясь стать кипятком.
— Нравитесь вы мне, голубчик. Видно, это судьба. Знаете, что я вам предложу?
В чертей Федька не верил. И в грех. Даже в Харькове, увлеченный томной по-утреннему барышней в ее отдельный нумер — не верил. Скучно ей, и Федору скучно. Тоже занятие, не хуже подкидного дурака. Пусть ее болтает, что страсть кипучая, что такого дусю поискать, что он, Федор, ее цыпа-ляля. Пусть.
Хорошая?! сейчас, после всего?! после гибнущего эха: "Сыграем в четыре руки?", после выжженных глаз и бубнового туза на лбу?!
— Не помочь ему! мертвый он! пошли отсюда, Аза!