Сперва она как будто обрадовалась. Потом — осмотрелась. И уперла руки в бока, как все эти мужички.
Я потом узнал, что у Питера имелись некоторые основания так говорить.
У Роджера опять мелькнула надежда на морде. Ну не дурак?
— Не меня, — усмехаюсь. — Я убиваю же Даром.
Потом — черные родинки. У меня две штуки. Одна под глазом, ты знаешь. А вторая на животе, ты не знаешь. Если проткнуть родинку на нормальном человеке — потечет кровь. Из моих ничего не течет, чем я в них не тыкал. Ты знаешь, Тошка, я себя не жалею, ты сам говорил, что я экстремалыцик. Я в ту, что на пузе, воткнул раскаленную иглу, сантиметра на полтора, как в этом трактате говорится. Больно было ужасно, но кровь не потекла. Ни капли.
Минуты три он катался по паркету перед Ричардом, корчился, выл, скулил — потом угомонился. И я его поднял и приказал встать в строй. Не то чтобы из такого вышел хороший солдат, но зрелище получилось эффектное.