– Он, мессир, – объяснила Маргарита, – погубил одного мастера.
– Совершенно серьезно, – ответила Маргарита.
Итак, почти все объяснилось, и кончилось следствие, как вообще все кончается.
– Начисто, – крикнул Коровьев, и слезы побежали у него из-под пенсне потоками, – начисто! Я был свидетелем. Верите – раз! Голова – прочь! Правая нога – хрусть, пополам! Левая – хрусть, пополам! Вот до чего эти трамваи доводят! – и, будучи, видимо, не в силах сдержать себя, Коровьев клюнул носом в стену рядом с зеркалом и стал содрогаться в рыданиях.
– Во всяком случае, мы явились, мессир, – докладывал Коровьев, – и ждем ваших распоряжений.
Дисмас на втором столбе страдал более двух других, потому что его не одолевало забытье, и он качал головой, часто и мерно, то вправо, то влево, чтобы ухом ударять по плечу.