И ведь не мне бы отмахиваться, негодуя, от подобных предложений; уж кому-кому, а не мне, о да. Но здравомыслие вдруг, ни с того ни с сего, на миг возобладало над привычкой принимать на веру всякую причудливую фантазию, подкрепленную мало-мальски наглядным чудотворством. Разум мой словно бы очнулся от долгой спячки и сдуру, спросонок решил заняться делом, взять в свои руки разболтанные рычаги управления хозяйским бытием. И сейчас он возмущенно вопрошает: ну вот как, как можно – не просто вообразить, но прожить несбывшуюся судьбу?! То, чем занимаются накхи, – ну да, с точки зрения рядового вменяемого наблюдателя, такой же бред метафизический, но мне-то, верещит разум, понятно, в чем состоит разница. На то оно и несбывшееся, чтобы не случиться никогда, ни для кого, ни с кем. Откуда оно возьмется; даже так: куда я стану подглядывать? Где эта улица, где этот дом, где эта бездонная щель между двумя воплями бессмысленного, но трепетного органического мяча, чье дело – катиться себе да катиться по желобку, по своей единственной и неповторимой траектории, от первого сокрушительного пинка – к финальному удару, а если называть вещи своими именами, от одной тьмы к другой тьме.