Я поднялся наверх, помыл руки, ополоснул лицо. Снизу раздались крики, одни встревоженные, другие ликующие. На всякий случай подхватив перевязь с мечом, я бросился во двор.
– Прощаю, – ответил я милостиво. – Хотя, конечно же, странное желание, ха-ха!.. Что может быть лучше: пойти в бой и красиво погибнуть? Или напороться на острия копий, чтобы кишки наружу? Или попасть под молодецкий удар топором по коленям, когда останешься калекой?.. Странные вы люди, что не жаждете такой участи!
Последнее он произнес тихо, поглядывая на меня с сомнением. Кони обошли крокодила по дуге, крупный экземпляр, метров двадцать в длину, в зубатой пасти поместилось бы половина лошади. Ничего необычного, мутантного: крокодил как крокодил. Только и всего, что здесь не Бенгалия.
– Признаюсь, собирался. Потом подумал, что если выбрали вольную жизнь, при которой не платят налоги, то не должны и помощи получать от государства? В смысле, социальных выплат, медицинской службы, коммунальных услуг… Все должно быть справедливо.
Жуткий вид на бездонную пропасть с перекинутым тонким каменным мостиком, так он выглядит сверху, но совсем по другому, когда идешь по нему, а там далеко на той стороне блестят великолепными доспехами Зигфрид и Алан. С ними и Гунтер, который держится не так свободно в обществе урожденных рыцарей, в смысле, благородных, а четвертым с ними совершенно незнакомый рыцарь. Что рыцарь – видно по осанке и непринужденности позы, хотя доспехи уступают железу всех троих из замка Амальфи. Нет, все-таки я молодец, сам не ожидал от себя такую круть…
– Сюзерен?.. Да здесь земли на самом кордоне, можно сказать. Тут всяк по себе. Но если вообще-то, то благородный и мудрый Вильгельм Блистательный. Но ни он здесь не бывал, ни его люди. Так что в этих краях каждый хозяйничает сам по себе. А суд творят сами сеньоры. Если вы о хробойле, то соберутся, скорее всего, не больше сорока рыцарей. В первую очередь, правда, это барон де Пусе, сэр Гуинг Одноглазый, Черный Волк, он же Вервольф, сэр де Трюфель, сиречь Кабан, Тудор…