Мое отражение по ту сторону рамы в старинном красном камзоле, расстегнутом небрежно, свитер крупной вязки, очень похож на кольчугу, но не кольчуга, и вообще выглядит все так, словно век мечей сменился веком шпаг. На плечах только сейчас я различил нечто вроде пелерины, может быть, спасает от непогоды, но скорее всего – рудимент широких наплечных лат, оберегающих плечи от мечей и сабель.
Наверху сразу же бросился к пленнику, копейщики сгрудились со смоляными факелами так, что не только свет, но горящие капли смолы падают ему на лицо и руки.
Здесь моя мысль ушла несколько в сторону, пошли яркие картинки насчет вольностей, которые я могу позволить с нею, законной добычей… и вот эти вольности еще… и вот эти, а потом ее вот так… ей это не понравится, зато мне в самый кайф… ну и что, я же феодал, здесь все мое, и она – тоже…
Лучники отступили, Гунтер отмахнулся с кислым лицом, а рыцарь повернулся, пошел к воротам. Я дал стражам знак, чтобы не задерживали. В воротах остановился, потоптался на месте, плечи поднялись, опустились, затем повернулся и подошел к нам тяжелой шаркающей походкой, словно его тащат на невидимом аркане.
– И вина, – напомнил Зигфрид. – Вина – лучшего! И побольше.
Он с прежним восхищением осматривал замок. Из мастерских поднимаются сизые дымки, доносится стук молотов, к кузнице подвезли новые вязанки березовых поленьев, они дают самый большой жар, из булочной на тележке отправили горячий хлеб в главное здание.