– Не знаю, совместимо ли ваше христианское благочестие паладина с… гм… словом, это непростые деревья. Таких больше на свете нет. Семян не дают, а как размножать отводками или подвоем – давно забыто. В смысле – пробовали, но не получается. Если бы не удивительное долголетие…
– Зигфрид сейчас придет, – сообщил он. – А пока что вот отец Ульфилла… Вы хотели ему что-то сказать, ваша милость.
Впереди показался падающий сверху свет. Я на бегу ухитрился, изогнувшись, запрокинуть голову, из дыры в потолке заглядывают встревоженные лица.
Голоса стали громче, раздраженнее, я подумал, что если в самом деле изменения происходят с отсрочкой во времени, то тогда их и не свяжут с руинами. Тюрингем совсем не дурак, до такой мысли еще надо додуматься. Вон Ульман прост, но люди такого сложения всегда просты, как два рубля.
– Да уж… – проговорил он осевшим голосом, белое лицо посинело, – как-то не жажду… Урод я, ваша милость…
– Не вопиет. Он уже сменил пять жен, всякий раз брал все более молоденьких. Я как раз пятая. Предыдущие четыре умерли. Поговаривают, что не своей смертью. Последний месяц до меня доходили слухи, что он обратил внимание на дочь лорда Гелейна, его земли за владениями леди Клаудии. Бедной девочке всего пятнадцать, даже не представляет, что ждало ее…