Возвращались мы примерно суток двое, а может – и больше, в таком месте счет времени теряешь быстро: наверх карабкаться – это не вниз по крутому спуску, а когда выползли, не чуя ног, я повис на руках Гунтера и Тюрингема, не спорил, когда отнесли меня в спальню.
– Да, тогда ты меня в тех краях больше не увидишь. Я ведь и здесь только благодаря тебе. И очень рад, что тебе пригодились доспехи Арианта, его луч и меч.
Алая заря заглядывала в окно, во дворе орали петухи, но не могли заглушить наше хриплое дыхание. Наконец мы упали и не двигались, не расцепляя рук, Леция часто-часто дышит, потрясенная собственным взрывом и наплывом непонятных и неизведанных чувств, глаза расширены, лицо в бледном рассвете кажется похудевшим, строгим, а глаза стали совсем огромными.
Гунтер охнул, Зигфрид посмотрел на него, на меня. У них заблестели глаза, но в то же время лица вытянулись, как у породистых коней.
– Да, жизнь такая. Все что ни к лучшему, то делается… Иные вышли в люди из нелюди. Вот и приходится…
Она несколько мгновений всматривалась в меня, в глазах все больше проступало странное выражение.