Минут через пять, когда Ульман начал терять терпение, двери распахнулись, показался плечистый человек в кожаных доспехах с железным нагрудником. Он был без оружия, а после паузы отстегнул перевязь с мечом, вышел и сел на землю под стеной казармы.
Наоборот, мелькнула мысль, в доспехах при замедлении времени двигаться куда тяжелее. Вырубленный в каменной толще подземный ход опускается неторопливо, с суровым достоинством. После двух десятков грубо высеченных ступеней всякий раз небольшая площадка, затем снова двадцать ступеней.
– Что-то очень доброе, – пробормотал я. – Или бесконечно равнодушное.
Я спустился в нижний зал, еще со ступенек окинул взглядом кухню. Это там снаружи бывает холодно, дует ветер, наступает зима с ее метелями, а здесь всегда защищено, вечный уют, дразнящие запахи, обильная еда, жаркий огонь в очаге, что всегда согреет, просушит. Здесь стучат ножи. Разделывают мясо, рыбу, рубят свеклу и морковь, взбивают тесто, здесь запахи свежей крови смешиваются с ароматами уже готовой похлебки, жареного мяса, вареной или печеной рыбы.
Гунтер заулыбался, мол, понимаем шутки сеньора.
– Я доложу братству о встрече с вами, – проговорил монах и добавил с некоторым подтекстом, которого я не уловил: – Сэр Ричард де Амальфи.