Мой личный кабинет, он, как и спальня, входит в понятие «мои покои», выходит на другую сторону двора, сюда с утра солнечные лучи не достигают, сейчас здесь ровный красноватый свет факелов, не слишком яркий, скорее – тусклый, но я уже привык, что при каждом моем движении черная тень колышется, двигается по стене, а в углах переламывается и хищно перепрыгивает со стены на стену изломанная, вытянутая и плоская.
Гунтер и Зигфрид наступают с обеих сторон, но тот держится, отражая удары изрядно побитым щитом и успевая наносить встречные удары. У Зигфрида уже лопнул ремешок, поддерживающий шлем, приходилось то и дело поправлять, чтобы не слетел вовсе. У Гунтера на плече вмятина, панцирь выдержал, но углубление такое, будто ударили молотом по листу жести.
– Ссориться не будем, – заявил я. – Мы мирные люди, хоть наш бронепоезд… словом, кто с мечом к нам придет, тот им и подавится.
– Мы… – донесся тонкий хлюпающий голос, – мы… не сондорелдно… Ифагно… Нас послали купешно…
– Саня, – ответил я. Ладони исчезли с моего лица, она моментально оказалась у меня на коленях, а я обнаружил, что сижу на широком, богато убранном ложе, пахнет дивными ароматами, мои руки крепко обхватывают пышную талию. Роскошный зал, стол убран богатейшими яствами, но воспользоваться вряд ли успею, возбуждение уже нарастает…
Вчера я заканчивал пир в дым пьяным, сегодня голова трещит, как лед на морозе. Выговора однако нет, с работы не выгнали, а, впрочем, кто меня теперь выгонит? Даже не знаю, с одной стороны, хорошо быть феодалом, с другой – освинею без дисциплины. Я, как и всякий человек, привык, чтобы меня кто-то дрючил сверху, самодисциплина не для интеллигентного человека…