Он шел не к предкам, а скорее к потомкам.
– Вы так добры, дядюшка! Значит, я все-таки мертв?! Знаете, дядюшка Бао, а это, оказывается, не так страшно, как я себе представлял! Хотя я и раньше… – Чжун и сам не знал, что он хотел сказать, а посему запутался, застеснялся и на некоторое время снова умолк.
«Интересно, хоть чем-то тебя пронять можно? – подумал судья Бао. – Ну ничего, главный-то подарок я приберег под конец!»
Мгновенное напряжение сковало жилистое тело монаха, обвив его змеиными кольцами стальной проволоки; преподобный Бань страшно оскалился, издав резкий гортанный выкрик, шея монаха вросла в плечи, вспухнув жилами, на миг обнажились побагровевшие руки, явив любопытным взорам яростного тигра и свирепого дракона, – и вдруг все закончилось.
Наконец они добрались до пустовавшей в праздник Первой канцелярии и вошли в кабинет судьи.
– Свершилось! – сорванным голосом сообщил чародей, весьма удивленный таким оборотом дела, и был немедленно схвачен за отвороты халата монахом в оранжевой кашье.