Недоверчивость к столичным штучкам боролась в нем с расположением к приветливому гостю.
Наконец «тучка пролилась дождем» (в очередной раз), и судья, очнувшись, потянулся к крайнему квадрату, чтобы убрать это, несомненно, захватывающее, но абсолютно бесполезное для него зрелище, когда в дверь покоев Чжоу-вана раздался негромкий стук.
– Могут ли безвестные иноки надеяться, что достойнейший Ши Гань-дан поможет им пристать к проезжающим мимо путникам и без помех добраться до Бэйцзина?
– Признаешься ли ты, что составил облыжный доклад о принце Чжоу и тайком отправил его в Столицу, дабы, обвинив кровнородственного вана, покрыть истинных мятежников?
И тогда становится ясным, почему теряющего или потерявшего мораль человека, из которого под ноги сыплются правила «ли», стуча о дорогу подобно зернам проса… почему такого человека нельзя выпускать за пределы обители!
Ху Сюй знал, что невиновен. Он также знал, что это никого не интересует. Приговор уже вынесен: публичная казнь через повешение. И подлец Цзо останется безнаказанным, а невиновного Ху Сюя…