Н-на! Джорджо умело воткнул сыну локоть в печень, и Глам согнулся пополам от нестерпимой боли, отчаянно перхая и пытаясь вдохнуть, но опять не сказав ни слова. Гордый, гаденыш… Теперь умрет, но не завопит. Саггети-старший досадливо сморщился и, отвесив сыну в воспитательных целях еще одну могучую оплеуху, остановился, тяжело дыша и массируя отбитую правую руку. Годы уже брали свое. Конечно, до дряхлости ему было еще далеко, однако участвовать в кулачных боях без правил, как в молодости, ему уже не стоило. От пристрастия к крепким сигарам развилась одышка, от любви обильно и вкусно покушать выросло солидное брюшко, мешающее двигаться, от привычки к роскошной жизни обострился инстинкт самосохранения. Только и оставалось, что отрабатывать утраченные бойцовские навыки на непутевом младшем, когда проштрафится — то есть раз в две-три недели. Однако за последнюю выходку его было мало убить дважды.