– Очень хорошо. Всех, кого он выдаст, немедленно брать.
– Этого, боюсь, и в самом деле не избежать, – задумчиво покачал головой император. – Пока я не знал всего, я мог щадить. Сейчас щадить предателей я права больше не имею, или сюда придет Карвен и разрушит нашу жизнь, превратив ее в подобие ада, царящего в их стране. Не допущу!
– Ты прав, твое величество… – помрачнел ар Ивон. – Еще и орочьи броненосные флоты на наши грешные головы? Не стоит нищий Даркасадар этого.
Совесть выкручивала душу Элиа как половую тряпку, она вспоминала каждого своего поклонника, каждого, кого доводила своими капризами до исступления, и корчилась теперь сама. Девушка даже подумывала о самоубийстве, привязала было к крюку от снятой люстры петлю, но, уже встав на табурет, внезапно поняла, что ничего этим не искупит, что только усугубит свою вину перед Единым и людьми. И что остается? Только монастырь, и все оставшиеся годы провести, помогая другим. Может, тогда Создатель ее простит. Может, тогда она сама простит себя. Еще несколько дней ушло, чтобы вынести самой себе бесповоротный приговор.
Поев, Лек решил, что пора спать: глаза слипались. Он постелил ученику два одеяла на небольшом топчане в углу, и вскоре заснул. Санти некоторое время ворочался, но недолго: тоже устал за этот невероятный день. Слишком многое на него свалилось такого, что и представить себе никогда не мог.
– А куда мы? – не сдержал любопытства горец.