Мор наморщил лоб. История была для него закрытой книгой.
— Ты хочешь сказать, что она может добраться до нас во время церемонии?
Когда они отошли, старик принялся рыться в карманах, пока, после долгих и мучительных поисков, не извлек, наконец, измятый бумажный пакетик.
— Разумеется нет. Я чувствую себя только сердитой. Поэтому я хочу, чтобы ты предсказал мне будущее.
— По-моему, его типу больше подходит орган.
Его источником были теряющиеся в бесконечности ряды песочных часов, отсчитывающих быстротечные песчинки-секунды жизни смертных. Это был тяжкий звук, сумрачный и глухой. Он изливался, как едкая горчица — на сверкающий взбитыми сливками и политый малиновым вареньем пудинг человеческой души.