Успокоенная Корделия кивнула и сосредоточила внимание на ринге.
– Ты! Ты меня водила за нос. И это ты называешь «прекрасным лечением»? Ха!
– Кажется, от пятнадцати до двадцати минут, миледи.
Сверкающий удар оборвал его слова, его дыхание, его жизнь. Голова как будто сама собой отскочила от туловища, только из основания шеи ударила последняя волна крови. Вот кому следовало поручить исполнение приговора над Карлом Форхаласом, отрешенно подумала Корделия… А в следующую секунду Ботари глухо вскрикнул, выронил шпагу и упал на колени рядом с обезглавленным телом, сжимая руками виски. Можно было подумать, что из его горла вырвался предсмертный вопль Фордариана.
– Будьте осторожны, – сказал хирург, – особенно с головой и позвоночником. Если остальные кости такие же плохие, придется придумать какие-то средства…
– О, нисколько не сомневаюсь. Первый, кого Эйрел вводит в заблуждение своими попытками удержаться в образе простого солдафона, – это он сам. Наверное, ему всегда хотелось быть именно таким. Похожим на отца.